Тихая музыка тульского подполья

Автор:  Михаил НАГОВИЦКИЙ

Фото:  соцсети

Россия  — текстоцентричная страна. Об  этом часто вспоминают, размышляя о  судьбе музыки, её прошлом и  настоящем, любители и  профессионалы, слушатели и  журналисты, потребители и  художники. Все они опираются на  силу и  литературное наследие русского языка, которое во  второй половине прошлого столетия и  ближе к  его концу отражалось в  авторской песне, романсах и  русском роке. 

Но  так  ли это сейчас? Знаменитая фраза «говорить о  музыке  — всё равно что танцевать об  архитектуре», приписываемая Фрэнку Заппе, сегодня, кажется, совсем утратила свой лоск. Ведь говорить уже, казалось  бы, не  о  чем  — всё поглотил интернет и  бесконечный поток информации: просмотры на  YouTube, сиюминутность жизни, мемы, ирония, ругань в  фейсбуке и  т.  п. Музыка в  2020-м должна «заходить». Даже если какой-то трек «зашёл», то через  несколько месяцев про  него уже забудут. Музыка должна быть кричащей, яркой и  немногословной, чтобы не  перегружать массового слушателя  — не  дай бог, станет скучно.

— Играть в  непопулярном жанре  — занятие неблагодарное; я многого изначально и  не  ждал. Для  меня по-прежнему главное  — быть услышанным, понятным и  понятым, хотя это тоже та ещё когнитивная ловушка, и  низкий горизонт ожиданий позволил быстро оправиться от  звёздной болезни, которую я всё-таки успел схлопотать,— признаётся Антон, музыкант и  музжурналист, курсирующий между Тулой и  Новомосковском, между славой тульского барда и  безработицей.

С  одной стороны, существует явная тенденция на  упрощение текстовой составляющей мировой и  российской поп-музыки. Даже рэп, отбивший у  рока поэтическую эстафету в  начале века, далеко не  на  всё горазд. С  другой стороны, зачем нам поп-музыка? Разговор о  ней оставим аксакалам.

Почти в  каждом регионе всегда была и  есть своя маленькая сцена, представители которой легко могут выйти за  её пределы, просто выложив свои песни и  записи концертов в  интернет. Что появилось как локальная тусовка, при  необходимом соотношении судьбы и  таланта может перерасти во  что-то глобальное. А  может и  не  перерасти. Вводить свою музыку в  какой-то общий контекст  — совершенно необязательное занятие. Взять своё можно и  песнями в  изначальном смысле этого слова  — стихами под  гитару.

В  Туле на  протяжении всего 2019 года выступали три соратника по  духу, которые сами организуют концерты друг друга на  любой площадке  — будь то Тульская набережная, рюмочная, культурный центр или  чья-нибудь квартира  — сами  же их рекламируют в  соцсетях и  среди друзей, выпускают альбомы и  синглы. Это Андрей («Цимлянского»), Даниил («Mazzltoff») и  Антон («Заря»). Они вдохновлены собственными переживаниями и  музыкой друзей. При  этом каждый из  них разный  — один склонен теоретизировать, другой видит в  попытках написать философский трактат школьное сочинение и  разрушает любые многозначительные построения, третий ищет что-то новое в  себе и  вокруг.

— Я не  умею такие вещи делать долго. Поэтому первый свой альбом («Всегда») я записал за  одну ночь. Второй (парадоксальным образом названный «Никогда»)  — за  две ночи. Всё от  начала до  конца делал сам  — только во  втором друзья подыгрывали на  аккордеоне и  саксофоне. Записали мне партии, и  я их туда впихнул. Сводил всё в  дешевых наушниках, сидя в  пивнухе,— говорит Андрей, чей проект «Цимлянского» в  2019 году стал центральным для  тульской сцены новой «тихой» музыки, как её называют сами участники тульского подполья.

Андрей проводит жизнь между двумя городами (Тулой и  Санкт-Петербургом), как и  вся наша троица.

— «Никогда»  — полностью тульский альбом,— признаётся он.— Я приехал домой, за  ночь записал все гитары. Потом решил, что мне всё это не  нужно. Ждал целый месяц, потом записал вокал.

— Вчера я выступал в  московском клубе «Китайский Лётчик Джао Да», пришли в  основном мои хорошие знакомые. Всё прошло неплохо. А  вообще, раньше было так: в  Туле особо никому музыка была не  нужна, а  в  Калуге  — почему-то наоборот. Сейчас всё переменилось. На  концертах в  Туле стабильно человек 60–70, а  в  Калугу езжу играть на  фестивалях. Сложно сказать, идёт  ли публика там именно на  меня или  нет,— рассказывает Mazzltoff, самый молодой представитель коммуны новых тульских авторов-исполнителей.

Несколько лет назад, еще учась в  лицее, Даниил Mazzltoff дал своё первое интервью. В  «30 минутах с  подростком» ему приписали «исследование музыки» с  одновременным увлечением математикой, почему-то усмотрев в  этом противоречие. Но  сам он с  этим не  согласен:

— Благодаря музыке всегда можно что-то открыть. Вот поэтому и  изучаю. Сейчас готов мой первый альбом, когда-нибудь он выйдет. В  него войдут новые песни  — все старые демо я удалил со  своей страницы.

Тексты ребят поэтичны и  сконцентрированы на  личном. Возвращаясь в  разговоре с  «Молодым коммунаром» к  пресловутой «повестке дня» о  присутствии в  музыке актуальных тем и  общественно-политических мотивов, они заявляют следующее:

«Заря»: Мы сами себе политика. Почему вообще появляется всё больше такой «тихой» музыки, не  умирает жанр авторской песни? Думаю, жизнь сейчас стала настолько слишком стремительной. Человек стал более одиноким.  Это глобальное явление, так что я не  обобщаю. Взаимодействие происходит в  большей степени со  смартфонами и  компьютерами и  т.  д. Люди даже работают «по  удалёнке», сами по  себе. Поэтому они начинают искать в  себе какие-то внутренние бездны. Раньше для  этого собирались в  группы типа каких-нибудь Beatles. Появлялась синергия, которая изменяла мир. Сейчас людям намного сложнее объединяться. Да  и  не  нужно это  — личность может сама себе быть политикой, сама себе СМИ, сама себе музыка.

«Mazzltoff»: Сам факт того, что мы пишем песни сегодня, уже обусловлен неким контекстом. Ты говоришь о  личных темах, превалирующих в  песнях, но, мне кажется, они всё равно нагружены эпохой.

«Цимлянского»: Для  меня это невозможно. Никакой «повестки» в  этой музыке не  существует. Тексты «Цимлянского»  — это такой пазл, зависший, в  общем, в  вакууме, и  разгадку знаю только я. Поэтому многим кажется, что там всё что-то грустное. А  грустного там на  самом деле не  так много. Для  какой-то «повестки» у  меня есть другие проекты. Например, группа «Крик».

Ограничена  ли чем-нибудь тульская музыка, хотя  бы количеством артистов и  их почитателей? Сказать сейчас не  представляется возможным. Парни немного мистифицируют своё творчество, специально рисуя вокруг себя и  своего окружения загадочную ауру. После нашего разговора осталось ощущение лёгкой недосказанности, что может послужить хорошим подспорьем продолжать лезть в  головы талантам, пытаться говорить с  музыкантами на  их языке, но  всё равно жить своей жизнью.

— Мне нравится то, что сейчас происходит на  тульской сцене, те вечеринки, которые молодые исполнители устраивают в  «Типографии» и  зовут друг друга на  них выступать. Возможно, так кажется лишь изнутри, и  всё  же, по-моему, тесноте здешнего комьюнити многие регионы могли  бы позавидовать. Но  даже если всего этого вдруг не  станет, Тула наверняка останется для  меня немым местом вдохновения, каким и  была уйму лет до  того, когда никаких «Лил Пила» и  «Октавы» не  было, а  были только покосившиеся одноэтажные домики и  ощущение, что бродишь не  по  городу, а  по  кладбищу. Кладбищу архитектуры и  кладбищу идей,— говорит Антон («Заря»).

Попытался резюмировать этот мозговой штурм о  тульском фолке и  Андрей («Цимлянского»), взявший свой псевдоним из  фильма по  Чехову и  из-за любви к  родительному падежу:

— Я вижу, что среди нас есть ещё люди, которые готовы делать новую «тихую» музыку. Смысл нашего разговора ещё и  в  том, чтобы понять, насколько мы втроём связаны, как мы можем из  отдельных собственных травм делать что-то общее, чтобы потом к  этому приклеивался ещё кто-то, формировалось нечто, что может «разнести» тут всё вокруг. Наверное, это то, чем мне хотелось  бы заниматься.

Песни я пишу по  привычке. Мне пришлось смириться с  тем, что для  меня не  важна публика. На  мой последний концерт в  Питере пришли 2 человека, при  том что я их знал до  этого. Дети иногда в  своих комнатах запираются с  ракеткой для  бадминтона и  притворяются, играют в  рок-звёзд. В  принципе, я вполне могу делать так и  сейчас. Закроюсь в  комнате, поиграю на  гитаре, желательно ещё, чтобы никого дома не  было. Испытаю то  же самое, что и  на  концерте перед аудиторией.